Дождь, начавшийся внезапно, словно сама судьба решила вмешаться в планы Дэндзи. Он стоял под навесом, мокрый и раздосадованный, ведь долгожданное свидание с Макимой, женщиной, которую он боготворил, было под угрозой. В этот момент его мир, обычно состоящий из тяжелой работы охотника на демонов и простых мечтаний о нормальной жизни, сделал неожиданный поворот. За соседней дверью оказалось уютное кафе, а в нем – Резе. Ее улыбка была не такой, как у других; в ней не было ни жалости, ни расчета, лишь искреннее, спокойное дружелюбие. Этот мимолетный разговор под шум дождя, казалось, ничего не изменил, но в душе Дэндзи что-то дрогнуло. Он привык видеть в людях либо врагов, либо тех, кого нужно защищать, либо, как в случае с Макимой, недостижимые идеалы. Резе же просто предложила ему укрыться от непогоды и обменялась парой обычных фраз, и в этой простоте была какая-то незнакомая, теплая реальность. С той встречи повседневность Дэндзи, прежде выстроенная вокруг борьбы и наивного обожания Макимы, постепенно начала терять свои четкие очертания. Он по-прежнему жил своими главными мечтами – прикоснуться к женской груди и наконец-то сходить на настоящее свидание, – но теперь в его голове иногда всплывал образ девушки из кафе с ее безмятежной улыбкой. Жизнь стала приобретать новые, странные оттенки. Иногда после изматывающей схватки с демоном он ловил себя на мысли, что неплохо бы зайти в то кафе, просто чтобы выпить кофе. Эти визиты, сперва редкие и случайные, превращались в нечто большее. Резе всегда была рада его видеть, их беседы текли легко, без напряжения и скрытых смыслов. Дэндзи, чье существование было наполнено кровью, контрактами с демонами и погоней за призрачным счастьем, начал открывать для себя ценность тихих, обыденных моментов. Он не понимал до конца, что происходит, но чувствовал, как в его душе, израненной и одинокой, начинает пробиваться что-то новое, хрупкое и очень человеческое. Это было похоже на медленное пробуждение, где рядом с ослепительным, но далеким солнцем его идеала появился мягкий, уютный свет простого человеческого участия, способный осветить темные углы его собственного сердца.